Так сладко слышать: ЧУДО-ЕСТЬ!

Приходилось ли вам наблюдать,
как маленький, еше не умеющий говорить ребенок вдруг ни с того ни с сего
начинает водить глазами, словно следя
за полетом бабочки?
Есть поверье, что в этот момент
он видит ангела. Вы можете его
не увидеть, но это не значит,
что на самом деле ангела нет.

...Проснуться ранним зимним утром с ожиданием радости и чуда, когда вся
семья только-только улеглась, попытаться нашарить ногой тапочки, не найти и
босиком (никто не видит!) пробежать в столовую, где на белой скатерти
накрытые салфетками маячат неопределенные очертания остатков праздничных
пирогов, тортов и чего-то еще в голубой вазе. Но пусть это что-то до времени
останется скрытым, не до того, потому что там, в углу, поблескивая всем
своим нарядом, стоит елка, скрывая в своих лапах... что? Сладостное
замирание сердца, нырок в зеленую тайну, легкое позвякивание потревоженных
игрушек — и в руках чудные белые свертки, сверточки, коробки, пакеты,
золотые шнурки и красные ленты. Нет никакого сомнения, что в ту минуту,
когда одни заснули, а другие еще не проснулись, в дом являлся... Дед Мороз!
Только он мог узнать страстную мечту о «Волшебнике Изумрудного города», о
кукле с зелеными глазами, о настоящих перчатках, которые носят большие
девочки вместо неуклюжих варежек, о сливочных тянучках, потому что
никому-никому в целом мире — ну, может быть, только один раз маме — вы об
этом не говорили.
Под елкой стоит маленькая фигурка, с большим мешком, красным носом и седой
бородой, в меховой шапке и шубе, — это Дед Мороз. Но какой он на самом деле
— никто не знает. Его нельзя увидеть, он незаметно проходит сквозь закрытые
двери, когда никого нет, и творит свои добрые дела. Догадаться, что он
рядом, можно только по серебряному узору на окнах, пению и пляске метели во
дворе да по мерцанию звезд на холодном ночном небе.
В моем детстве никогда не было до скуки реальных Дедов Морозов. У нас дома
никто не наряжался в алый халат с ватным воротником, не наклеивал бумажную
бороду. Мои дорогие родители шестым чувством догадались, что сказка, чудо не
должны иметь обыденного воплощения, которое можно потрогать рукой. В руке
держат синицу, но журавль должен парить в небесах. Мечта, идеал,
совершенство всегда чуть-чуть недоступны, нереализуемы, но только это их
свойство способно зажечь и увлечь. Чудо надо оставить чудом, таинственным и
непостижимым.
Ребенок видит мир мистично, и в этом его правда и реализм, ибо он не
воспринимает чудо как нечто разрушающее порядок вещей, но, напротив,
ощущает, что «без чуда миру не стоять», что оно обитает в нем. Он стремится
к целостному познанию мира, в его сознании нет деления на «естественную» и
«сверхъестественную» сферу. Естественно — чуду быть, неестественна жизнь по
одним лишь физическим законам. И новогодняя сказка есть по сути признание
этого чуда, она правдива, хотя и неправдоподобна.
Мы старших за то презираем,
Что скучны и просты их дни...
Мы знаем, мы многое знаем,
То, что не знают они!
В наше с вами время человек проделывает такую эволюцию: от детской,
безграничной веры в чудесное к его столь же полному отрицанию («Этого не
может быть, потому что не может быть никогда») и снова — к неуверенной,
слабой надежде на его реальность.
Я давно уж не приемлю чуда,
Но так сладко слышать: чудо — есть!
Став взрослым и рассудительным, но слыша порой неясный зов, бредет человек,
словно сомнамбула в поисках утраченного чуда. Он придумывает свою сказку про
исполнение желаний, загаданных в новогоднюю ночь, про то, что ночь эта
предскажет его грядущую судьбу, про весь этот зверинец с Мышами, Драконами,
Обезьянами, занесенный к нам восточными ветрами. Он выискивает все новые и
новые прогнозы на наступающий год Быка, забывая, что встречает-то он 1997
год от Рождества Христова! Это и есть самое большое Чудо, свершившееся почти
два тысячелетия назад в маленьком Вифлееме, но «ныне, и присно, и во веки
веков» пребывающее в мире. За это время все успело немножко запутаться и
смешаться. Так, Новый год в некоторых странах встречают теперь раньше
Рождества, а Рождество в календаре католическом и православном отстоят друг
от друга почти на две недели. Но это особая тема, не имеющая прямого
отношения к самому явлению, состоявшемуся вопреки и несмотря на.
И всюду, где празднуется это событие, наряжаются елки, зажигаются свечи,
дарятся подарки. Надо сказать, что вся рождественская и новогодняя символика
глубоко укоренена в народных традициях. Как ребенок в идеале проходит путь
от неясного, но явного ощущения, что мир не ограничивается только пределами
зримого и осязаемого, до истинного понимания божественной природы чудесного,
так и все человечество в своем развитии повторяет те же ступени от
младенчества до зрелости. Итак, в своей колыбели, прислушиваясь к едва
различимым в вышине звукам, всматриваясь в приоткрывающуюся даль, оно
сочиняет мифы и сказания, верования и обычаи.
Естественно, что сам момент встречи двух времен, нового и старого,
нарождающегося и умирающего, ощущался всегда как особое, таинственное,
мистическое событие, как момент встречи двух миров «этого» и «того».
Поэтому, например, у славянских народов многие ритуальные новогодние, а
позже рождественские блюда так напоминают поминальные — это, например,
кутья, или, как ее еще называют, коливо, или сочиво, которое и дало название
кануну праздника Рождества — сочельник. Это необычное время казалось
исключительно подходящим для всякого рода гаданий. В древности существовал
обычай звать к новогоднему столу дедов, т.е. души умерших предков, которые
считались опекунами рода, а в этот момент находились где-то поблизости. Было
также принято отдельно призывать к столу Мороз, или Морозко, особо
почитаемый в тех краях, где свирепствовали зимы. С приходом христианства эти
обряды не исчезли совсем, а, как видим, трансформировались и превратились в
детские сказочные обычаи.
А игрушки на елке напоминают сохранившийся до сих пор в некоторых местах
обычай завязывать на ветке ленточку как знак своей мечты. Несколько лет
назад встретилось мне около целебного минерального источника в Бурятии одно
такое «древо желания», со множеством разноцветных лент, плещущихся на ветру.
...Когда часы пробьют полночь, вспыхнут тысячами свечей елочные гирлянды, а
бенгальские огни будут с шипением рассыпать свои искры, когда снова, как в
детстве, будешь бояться пропустить тот самый единственный миг наступления
Нового года, когда сердце исполнится добра и любви и к ближним и к дальним,
никто из нас — ни стар, ни млад — не сможет удержаться, чтобы снова не
загадать одно-единственное заветное желание...